Неточные совпадения
Дорогой, в вагоне, он разговаривал с соседями о политике, о новых железных дорогах, и, так же как в Москве, его одолевала путаница понятий, недовольство собой, стыд пред чем-то; но когда он вышел на своей станции,
узнал кривого кучера Игната с поднятым воротником кафтана, когда увидал в неярком свете, падающем из окон станции, свои ковровые сани, своих лошадей с подвязанными хвостами, в сбруе с
кольцами и мохрами, когда кучер Игнат, еще в то время как укладывались, рассказал ему деревенские новости, о приходе рядчика и о том, что отелилась Пава, — он почувствовал, что понемногу путаница разъясняется, и стыд и недовольство собой проходят.
Анна взяла своими красивыми, белыми, покрытыми
кольцами руками ножик и вилку и стала показывать. Она, очевидно, видела, что из ее объяснения ничего не поймется; но,
зная, что она говорит приятно и что руки ее красивы, она продолжала объяснение.
В восемь часов пошел я смотреть фокусника. Публика собралась в исходе девятого; представление началось. В задних рядах стульев
узнал я лакеев и горничных Веры и княгини. Все были тут наперечет. Грушницкий сидел в первом ряду с лорнетом. Фокусник обращался к нему всякий раз, как ему нужен был носовой платок, часы,
кольцо и прочее.
— То есть не по поручению, а по случаю пришлось мне поймать на деле одного полотера, он замечательно приспособился воровать мелкие вещи, —
кольца, серьги, броши и вообще. И вот,
знаете, наблюдаю за ним. Натирает он в богатом доме паркет. В будуаре-с. Мальчишку-помощника выслал, живенько открыл отмычкой ящик в трюмо, взял что следовало и погрузил в мастику. Прелестно. А затем-с…
Меня заинтересовало, как Дерсу
узнал, что у Янсели должна быть сетка на соболя. Он ответил, что по дороге видел срезанный рябиновый прутик и рядом с ним сломанное
кольцо от сетки, брошенное на землю. Ясно, что прутик понадобился для нового
кольца. И Дерсу обратился к удэгейцу с вопросом, есть ли у него соболиная сетка. Последний молча развязал котомку и подал то, что у него спросили. Действительно, в сетке одно из средних
колец было новое.
— Ну, уж ты… уж я тебя
знаю!
кольца серебряные носишь… Тебе бы все с дворовыми девками нюхаться… «Полноте, бесстыдники!» — продолжал старик, передразнивая горничных. — Уж я тебя
знаю, белоручка ты этакой!
— Если решитесь прибегнуть ко мне, — сказал он, — то принесите
кольцо сюда, опустите его в дупло этого дуба, я буду
знать, что делать.
Ее слова ожесточили молодую затворницу, голова ее кипела, кровь волновалась, она решилась дать
знать обо всем Дубровскому и стала искать способа отправить
кольцо в дупло заветного дуба; в это время камушек ударился в окно ее, стекло зазвенело, и Марья Кириловна взглянула на двор и увидела маленького Сашу, делающего ей тайные знаки. Она
знала его привязанность и обрадовалась ему. Она отворила окно.
О муже я
знать бы хотела…»
Нахально ко мне повернул он лицо —
Черты были злы и суровы —
И, выпустив изо рту дыму
кольцо,
Сказал: «Несомненно здоровы,
Но я их не
знаю — и
знать не хочу,
Я мало ли каторжных видел!..»
Как больно мне было, родные!
Человек — странное существо; мне бы хотелось еще от вас получить, или, лучше сказать, получать, письма, — это первое совершенно меня опять взволновало. Скажите что-нибудь о наших чугунниках, [Чугунники — лицеисты 1-го курса, которым Энгельгардт роздал в 1817 г. чугунные
кольца в знак прочности их союза.] об иных я кой-что
знаю из газет и по письмам сестер, но этого для меня как-то мало. Вообразите, что от Мясоедова получил год тому назад письмо, — признаюсь, никогда не ожидал, но тем не менее был очень рад.
— Ничего не увидишь, — остановил его брат. Он хоть и не
знал этого фокуса, но
знал, что на
кольце ничего увидать нельзя.
Дама призналась Ятвасу в любви и хотела подарить ему на память чугунное
кольцо, но по этому
кольцу Ятвас
узнает, что это была родная сестра его, с которой он расстался еще в детстве: обоюдный ужас и — после того казак уезжает на Кавказ, и там его убивают, а дама постригается в монахини.
Было ли все это на самом деле? Не
знаю.
Узнаю послезавтра. Реальный след только один: на правой руке — на концах пальцев — содрана кожа. Но сегодня на «Интеграле» Второй Строитель уверял меня, будто он сам видел, как я случайно тронул этими пальцами шлифовальное
кольцо — в этом и все дело. Что ж, может быть, и так. Очень может быть. Не
знаю — ничего не
знаю.
Он понимает, что он едва заметное
кольцо в бесконечной цепи человечества; он то же все
знает, что я: ему знакомы страдания.
— Ах, ах, ах, браслет — я и забыла. Почему вы
знаете? Он перед тем, как написать письмо, пришел ко мне и сказал: «Вы католичка?» Я говорю: «Католичка». Тогда он говорит: «У вас есть милый обычай — так он и сказал: милый обычай — вешать на изображение матки боски
кольца, ожерелья, подарки. Так вот исполните мою просьбу: вы можете этот браслет повесить на икону?» Я ему обещала это сделать.
Вася Шеин, рыдая, возвращает Вере обручальное
кольцо. «Я не смею мешать твоему счастию, — говорит он, — но, умоляю, не делай сразу решительного шага. Подумай, поразмысли, проверь и себя и его. Дитя, ты не
знаешь жизни и летишь, как мотылек на блестящий огонь. А я — увы! — я
знаю хладный и лицемерный свет.
Знай, что телеграфисты увлекательны, но коварны. Для них доставляет неизъяснимое наслаждение обмануть своей гордой красотой и фальшивыми чувствами неопытную жертву и жестоко насмеяться над ней».
— Он тебя увел? — произнес Иван Васильевич, посматривая с удивлением на
Кольцо. — А как же, — продолжал он, вглядываясь в него, — как же ты сказал, что в первый раз в этом краю? Да погоди-ка, брат, мы, кажется, с тобой старые знакомые. Не ты ли мне когда-то про Голубиную книгу рассказывал? Так, так, я тебя
узнаю. Да ведь ты и Серебряного-то из тюрьмы увел. Как же это, божий человек, ты прозрел с того времени? Куда на богомолье ходил? К каким мощам прикладывался?
— Право? — сказал Иоанн, — а я и не
знал! Ну, — продолжал он, обращаясь к
Кольцу, — на нет и суда нет, а я хотел вас свести да посмотреть, как вы поцелуетесь!
Тогда только он дал
знать о своем успехе Строгоновым и в то же время послал любимого своего атамана Ивана
Кольцо к Москве бить челом великому государю и кланяться ему новым царством.
Ax!.. я едва дышу… он всё бежал за мною,
Что если бы он сорвал маску… нет,
Он не
узнал меня… да и какой судьбою
Подозревать, что женщина, которой свет
Дивится с завистью, в пылу самозабвенья
К нему на шею кинется, моля
Дать ей два сладкие мгновенья,
Не требуя любви, — но только сожаленья,
И дерзко скажет — я твоя!..
Он этой тайны вечно не
узнает…
Пускай… я не хочу… но он желает
На память у меня какой-нибудь предмет,
Кольцо… что делать… риск ужасный!
В последний раз помню перед своими глазами плавные движения правой руки Аги с его толстым серебряным перстнем на большом пальце.
Кольцо очень толстое, в виде веревки, с поперечными золотыми насечками. Меня всегда интересовало, почему он носит
кольцо на большом пальце, но я, по обыкновению, не спрашивал его, а
узнал через много времени, увидав стариков-горцев, носивших так же
кольца.
— Владимир Ипатьич! — прокричал голос в открытое окно кабинета с улицы Герцена. Голосу повезло: Персиков слишком переутомился за последние дни. В этот момент он как раз отдыхал, вяло и расслабленно смотрел глазами в красных
кольцах и курил в кресле. Он больше не мог. И поэтому даже с некоторым любопытством он выглянул в окно и увидал на тротуаре Альфреда Бронского. Профессор сразу
узнал титулованного обладателя карточки по остроконечной шляпе и блокноту. Бронский нежно и почтительно поклонился окну.
Варвара Михайловна и на это не согласилась, но, видя смущение жениха, который, стоя посредине комнаты, все еще держал в одной руке
кольцо, а в другой футляр и, по-видимому, не
знал, что ему делать, она предложила Ардальону Семенычу отдать
кольцо ей, для того чтобы вместе с обручальным
кольцом Наташи положить его перед образа до завтрашнего утра.
— Ну… — Бася прищурила глаз и лукаво посмотрела на молодого человека. Ну, я вам скажу… Этот господин, который похож на вас… он очень умный, ух, какой умный… Только еще не очень… Зачем он сам надевал
кольцо?.. Закон такой… Ну, это правда: если еврей даст девушке
кольцо или что-нибудь ценное и скажет такое-то слово… Вы
знаете?.. Ну, она ему жена… А если гой даст что-нибудь, а еврей скажет слово… Кто же будет муж?.. Этот гой будет муж?..
Посадил он меня с собой рядышком, сафьянную коробочку из стола вынул и подал мне: «Вот, говорит, тут
кольцо обручальное, отдай его, кому
знаешь; только смотри, помни отцовский завет — чтоб это
кольцо не распаялось, то есть чтоб с мужем тебе довеку жить в любви и совете, как мы с покойницей твоей матерью жили».
Слушай же отца: наши родители ни меня, ни мать твою венцом не неволили, и я не стану неволить тебя, — вот
кольцо, отдай его кому
знаешь, кто тебе по мыслям придется.
Впрочем, оба они были несомненно люди умные, ловкие и что называется «бывалые» и немножко оригиналы. Особенно таким можно назвать было Перушкина, который казался человеком беззаботнейшим и невиннейшим;
знал бездну анекдотов, умел их рассказывать; ядовито острил простонародным языком и овладел вниманием глухонемой Веры, показывая ей разные фокусы с
кольцом, которое то исчезало из его сжатой руки, то висело у него на лбу, то моталось на спаренной нитке.
Сухой Мартын изшатался и полуодурелый сошел с дерева, а вместо него мотался на бревне злой Дербак. Он сидел неловко; бревно его беспрестанно щемило то за икры, то за голени, и с досады он становился еще злее, надрывался, и не
зная, что делать, кричал, подражая перепелу: «быть-убить, драть-драть, быть-убить, драть-драть». Высокие ели и сосны, замыкавшие
кольцом поляну, гудели и точно заказывали, чтобы звучное эхо не разносило лихих слов.
— Никого решительно не было больше. Я ей написала письмо, завтра утром пошлю. Уж не
знаю… Пишу: вы для шутки взяли мое
кольцо, чтоб напугать меня,
зная, как оно мне дорого. Пошутили, и будет. Будьте добры прислать назад.
На юге медленно дрожало большое, сплошное зарево. На западе, вдоль железнодорожного пути, горели станции. Как будто ряд огромных, тихих факелов тянулся по горизонту. И эти факелы уходили далеко вперед нас. Казалось, все, кто
знал, как спастись, давно уже там, на севере, за темным горизонтом, а мы здесь в каком-то
кольце.
Он растерянно повернулся, вышел на балкон. Над морем стоял месяц, широко окруженный зловещим зеленовато-синим
кольцом. По чистому небу были рассеяны маленькие, плотные и толстые тучки, как будто черные комки. Ордынцев постоял, вернулся в комнату, сел на диван. За дверью было тихо. Он с тревогою думал: что она делает? И не
знал, что предпринять. И чуждыми, глупо-ненужными казались ему сложенные на столе папки с его работами.
И побрел исполнять поручение «аспида». Он направился в новый поселок, но не застал в избе Ермака Тимофеевича. У встретившегося с ним Ивана
Кольца он
узнал, что атаман куда-то отлучился из поселка, и неизвестно, когда вернется.
— Носи это
кольцо, скоро ты
узнаешь, кому принадлежало оно ранее… — сказала «особа».
— Не дело вы задумали, добрые молодцы. Здесь вы нужны на подмогу дяде, да и в случае нападения кочевников… Кто же примет начальство над людьми? С хозяевами и все дворовые люди, и старые поселенцы охотно пойдут в бой и отразят нехристей, а нашим довольно и меня с
Кольцом. С ними мы управимся… Мы их
знаем и они нас… Да и дело ведь оставить на одного дядю нельзя, в годах уже он, а вы молоды… С кем ему будет тут посоветоваться?
С другой стороны, добрый, но не менее лукавый Фриц, привозя ему известия из замка и прикрепляя каждый день новое
кольцо в цепи его надежды, сделался необходимым его собеседником и утешителем; пользуясь нередкими посещениями своими,
узнавал о числе и состоянии шведских войск, расположенных по разным окружным деревням и замкам; познакомившись со многими офицерами, забавлял их своими проказами, рассказывал им были и небылицы, лечил лошадей и между тем делал свое дело.
Гонцы строгановские то и дело скакали в Пермь
узнать, нет ли там каких вестей московских. Наконец один из них принес известие, что Иван
Кольцо возвращается с царским войском и воеводами.